Пределы перезагрузки

К началу сентября американские эксперты заговорили о кризисе политики перезагрузки отношений между Москвой и Вашингтоном. Еще 7 августа Госдепартамент США негативно отреагировал на предложение России ввести международное эмбарго на поставки оружия Грузии. 20 августа госсекретарь США Хиллари Клинтон отметила, что Вашингтон не признает за Россией права иметь сферу влияния в Европе. 28 августа представитель Госдепартамента США Филипп Кроули опроверг заявления польских СМИ, что Вашингтон отказался от размещения третьего позиционного района ПРО в Восточной Европе. Американские публицисты в основном негативно отреагировали на выступление Владимира Путина на Вестерплатте (Польша), подчеркивая, что Россия до конца не отказалась от «наследия сталинизма».

Подобные заявления не перечеркивают позитивные итоги последнего полугодия. Россия и США возобновили переговоры о сокращении стратегических вооружений. Американцы отложили решения по развертыванию третьего позиционного района ПРО и принятию Украины и Грузии в НАТО. Из Вашингтона все реже слышны призывы «наказать» Россию, а из Москвы – заявления о скором упадке американского лидерства.

И все же повод для беспокойства есть. За минувшие 20 лет лидеры России и США не раз заявляли о преодолении наследия холодной войны. И всякий раз за очередным заявлением следовал новый всплеск конфликтности. Нынешняя перезагрузка также может сорваться в конфронтацию. Напрашивается вопрос: «А что, собственно, мешает полноценному российско-американскому партнерству?»

Американские публицисты уверяют, что все дело в отсутствии у России и США общих либеральных ценностей. Но это объяснение носит пропагандистский характер. «Общие ценности» не мешали США содействовать развалу Британской и Французской империи. «Общие ценности» не мешают Вашингтону сохранять ограничения суверенитета Германии и Японии. Ближайшие партнеры Америки – монархии Персидского залива по авторитарности мало отличаются от Ирана и КНДР.

Трудно согласиться и с мнением о сохраняющихся стереотипах холодной войны. Взгляд на Россию как на потенциального противника сложился в Америке еще при президенте Гровере Кливенде в 1880-е годы. В начале ХХ века администрации Уильяма Мак-Кинли и Теодора Рузвельта противодействовали России на Дальнем Востоке и в Арктике. До 1933 года США не имели дипломатических отношений с Советским Союзом. Краткие периоды партнерства были скорее исключением, чем правилом российско-американских отношений.

Похоже, что у России и США есть комплекс стратегических противоречий. Он появился задолго до начала холодной войны и не исчез после ее окончания. Политика национальной безопасности США всегда строилась на противостоянии самому мощному государству Евразии. Со времен наполеоновских войн американцы вычисляют, какая страна Старого Света теоретически может совершить трансатлантическую экспедицию, и стремятся заранее разукрупнить ее ресурсы. Сегодня Россия – единственное в мире государство, которое технически способно уничтожить США и вести с ними войну на базе сопоставимых видов вооружений. С этой точки зрения она обречена быть потенциальным противником Америки.

Американцы утверждают, что Россия нарушает негласные условия «большой сделки» начала 1990-х годов. США признали Российскую Федерацию единственным правопреемником СССР и помогли ей вывезти ядерное оружие с территории Украины, Белоруссии и Казахстана. Благодарность России виделась в США как одностороннее и быстрое сокращение ее ядерного арсенала. Однако Москва отвергла американские варианты договоров СНВ-2 и СНВ-3. Случайно ли, что именно после этого в Вашингтоне заговорили о «тотальной коррумпированности» российской системы?

Трения России со странами Восточной Европы в Вашингтоне воспринимают как покушение на основы своей политики. Еще в 1993 году администрация Билла Клинтона провозгласила стратегию «расширения демократии». Речь шла о включении бывших социалистических стран (кроме России) в общие трансатлантические институты, прежде всего – НАТО. С тех пор эта доктрина виделась американцам идеологической основой их лидерства. Действия России ставят ее под сомнение.

Россия и США по-разному понимают борьбу с транснациональными угрозами. Для нас борьба с терроризмом – это действия спецслужб. А для американцев – принудительное разоружение опасных с их точки зрения режимов. Ирак, Иран и КНДР видятся в Белом доме как прецеденты для утверждения этого подхода в международном праве. Как далеко США будут транслировать эту схему?

Эти тенденции не означают, что у России и США не может быть конструктивного стратегического диалога. Москва и Вашингтон должны выработать правила поведения в конфликтах с третьими странами и договориться о правилах сокращения вооружений. Но диалог не тождественен полноценному партнерству. На обозримый период любое потепление российско-американских отношений имеет объективные пределы.

Алексей Фененко