Иракским курдам дали независимость

Точка зору

Пока лишь в вопросе экспорта энергоносителей. Но это станет серьезным импульсом для перекройки карты Ближнего Востока. Иракское правительство сделало невероятное. С 1 июня Курдской автономии позволено самостоятельно экспортировать нефть, используя при этом иракскую транспортную инфраструктуру

ЕЩЕ ГОД назад это казалось невозможным, учитывая крайне сложные отношения между Багдадом и курдами, а также отсутствие нормального законодательства, регулирующего экспорт углеводородов.

СУВЕРЕННАЯ НЕФТЬ

Причина такой смены вектора проста. Цена барреля нефти опустилась ниже $60 — со $150 в прошлом году. 90% поступлений в иракский бюджет приходится на экспорт нефти, и столь резкое их сокращение станет мощнейшим дестабилизирующим фактором для страны. Тем более что нынешняя американская администрация, очевидно, более обеспокоена проблемами Афганистана.

Дефицит бюджета в этом году составит по меньшей мере $18 млрд. Предполагаемые доходы от экспорта нефти ($36,5 млрд.) даже не покроют повседневных издержек правительства. Так что Багдаду придется значительно урезать все программы восстановления, что чревато новой социальной катастрофой, ведь в стране и так четверть населения — безработные. Несмотря на режим наибольшего благоприятствования, иностранные инвесторы отнюдь не спешат в Ирак в связи с по-прежнему невысоким уровнем безопасности. Перспективы получения стабилизационного кредита МВФ туманны по тем же причинам.

Нефть иракского Курдистана очень хорошего качества, ее запасы исчисляются сотнями миллионов тонн, но сама автономия потребляет меньше 15% добываемого. Однако Багдад по ряду причин выступал категорически против экспорта «излишков». Прежде всего потому, что экономическая независимость даст курдам сильнейшие рычаги влияния на центральную власть. Еще больше Багдад опасается того, что право автономии заключать юридические соглашения с зарубежными фирмами и осуществлять контроль над своими природными ресурсами неизбежно усилит требования суверенитета Курдистана.

Так что это решение для Багдада отнюдь не является оптимальным. Переориентация Вашингтона на Афганистан оказалась (и вряд ли случайно) своего рода манипуляцией. Ее политические результаты очевидны: конфетка для самых преданных (во всех смыслах) союзников США в регионе, усиление зависимости Ирака от иностранной помощи, особенно в сфере безопасности, легкий дискомфорт для Турции, слишком самостоятельной в Центральной Азии и на Кавказе.

Между тем основным каналом экспорта курдской нефти определен турецкий порт Джейхан. Но он отнюдь не будет единственным, учитывая, что с пятидесятых годов североиракская нефть вывозилась через все страны Восточного Средиземноморья. Следовательно, вновь будут загружены ливанские терминалы в Триполи и Сайде, а также израильский в Хайфе. Сирийскому Баниясу тоже могут дать поучаствовать — за более сдержанную дружбу с Ираном.

Кстати, 17 мая концерны Crescent Petroleum и Dana Gas из ОАЭ, а также австрийская компания OMV и венгерская MOL объявили о проекте наполнения курдским газом трубопровода Nabucco. Таким образом, иракский Курдистан могут готовить к суверенизации — ведь официальное включение автономии в сеть энергопоставок может облегчить признание ее независимости в дальнейшем.

ОПЕК НЕ У ДЕЛ

Немедленным эффектом от включения иракского Курдистана в число экспортеров станет существенное снижение цен на нефть. ОПЕК в своем прогнозе от 13 мая была вынуждена признать, что «цены держатся выше $5 за баррель благодаря в основном рыночным настроениям, а не фундаментальным тенденциям. Значительные риски сохраняются, так как показатели нефтяного рынка не сбалансированы вследствие продолжающегося сокращения спроса и роста предложения…». Несмотря на это, страны — члены организации в целом не выказали беспокойства решением Багдада, хотя курдская нефть для них — потенциальный источник социально-экономических проблем. Может быть, США предложили своим партнерам из ОПЕК — Катару, ОАЭ, Кувейту и Саудовской Аравии — некую компенсацию потерь. Но, по большому счету, налицо стремление Вашингтона переориентироваться на экспортеров, не зависимых от ОПЕК, и желательно — слабо интегрированных в мировую торговлю. К слову, активность США в Центральной Азии и на Кавказе в немалой мере объясняется именно этим.

Возможным (и желательным для Америки) следствием этой переориентации может стать демонтаж ОПЕК как таковой. Сегодня организация контролирует 37% рынка нефти. Тем не менее это отнюдь не означает, что она контролирует ценообразование. Наоборот, прошлогодние события наглядно продемонстрировали, что возможности ОПЕК в этой сфере сильно преувеличены. Ручное управление балансом между спросом и предложением ради стабильной выгоды для себя долгое время было смыслом существования организации. Однако прошлой весной Катар, а затем и Саудовская Аравия были вынуждены признать: ОПЕК утратила контроль над ситуацией. Действительно, как тогда отметил ведущий эксперт по нефтяному рынку Вильям Энгдал, «60% сегодняшней цены сырой нефти спровоцировано крупными банками-спекулянтами и хеджевыми фондами. Здесь нет ничего общего с удобным мифом о пике нефтедобычи. Речь лишь о контроле над нефтью и ее ценой. С наступления эры торговли нефтяными фьючерсами контроль над ценами ушел от ОПЕК к Уолл-стрит. Это классический пример того, как хвост виляет собакой». Свободный нефтяной рынок систему не изменит, но позволит существенно снизить промежуточные издержки, поскольку исключит масштабный заговор экспортеров, которым, по существу, и является ОПЕК.

США ТОЖЕ

Ирония заключается в том, что в отличие от остальных игроков нефтяного рынка Белый дом не может непосредственно влиять на него. Отметим, что признание несостоятельности Катара и Саудовской Аравии было ответом на просьбу тогдашнего президента США Джорджа Буша-младшего. Ведь, несмотря на тесные связи с нефтяным лобби, он не сумел обеспечить Америку дешевым горючим, вследствие чего был вынужден поднять вопрос о добыче углеводородов на Аляске. Тем самым Белый дом фактически расписался в невозможности контролировать рынок. А уже летом в конгрессе раздавались угрозы национализировать активы энергетических компаний, если те не обеспечат приемлемых цен на поставляемые ресурсы. И не без причины. Отчасти дело в том, что у страны, потребляющей около четверти добываемой в мире нефти, как ни странно, нет больших нефтяных компаний. По данным банка Credit Suisse First Boston, крупнейшая из них Exxon Mobil является лишь 14-й в мировом рейтинге добытчиков углеводородов, причем все обошедшие ее фирмы являются государственными монополиями (в тройке лидеров — иранская NIOC, аравийская Aramco и российский «Газпром»). В целом же под государственным контролем находятся 94% мировых поставок нефти.

Та же Exxon Mobil вынуждена покупать 90% сырой нефти, перерабатываемой для нужд американского рынка, у этих игроков, зачастую враждебно настроенных по отношению к США. В дальнейшем доля правительственных структур на рынке нефтедобычи будет лишь возрастать, о чем свидетельствует прошлогодний доклад экспертного центра Baker Institute. Как показывает пример «Газпрома», венесуэльской Petroleos de Venesuela и ряда других компаний, получение прибыли для них отнюдь не является приоритетной задачей: во главу угла ставится достижение определенных социально-экономических и политических целей. Причем существует четкая корреляция между ценой нефти и амбициями экспортеров. Со времен Исламской революции 1979 года по этому показателю можно замерять тональность ирано-американских отношений. Иран сильно зависит от экспорта энергоносителей, за счет которого финансирует гигантский государственный сектор, армию и зарубежных союзников. В девяностых, когда цены на нефть достигли минимума, Иран демонстрировал чудеса умеренности во внутренней и внешней политике ради привлечения инвестиций и налаживания торговых связей. Когда баррель подешевел до $24, на президентских выборах победил реформатор Мохаммад Хатами. В 2005 году, когда нефть подорожала до $55, к власти пришел радикал Махмуд Ахмадинежад. Рекордные цены на нефть обернулись каскадом социальных программ, мощной поддержкой исламистских группировок в Ливане и Палестине, а также стремительным расширением программы обогащения урана.

Тот же тезис справедлив и в отношении России. Обе чеченские кампании проходили на фоне подорожания нефти. Дипломатические войны с Польшей и странами Балтии — тоже. Прошлогодний конфликт с Грузией произошел после рекордного подорожания, зато нынешнее потепление отношений с Западом наступило вслед за значительным удешевлением.

ДОРОГОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ

Впрочем, Вашингтон заинтересован в низких ценах на нефть и по другой причине. Крупнейшим корпоративным потребителем энергии в мире является Министерство обороны США. Причем три четверти этой энергии получается из нефтепродуктов. Из 252 существующих в мире государств лишь 35 потребляют больше нефти, чем Пентагон. Если верить официальной статистике, только в 2006-м фискальном году американские военные израсходовали 117 млн. баррелей нефти (это 320 тыс. баррелей в сутки). В то же время Центр энергетического обеспечения обороны тогда же отчитался о продаже Пентагону 131 млн. баррелей нефти. Куда делись 13 млн. баррелей, непонятно, но дело не в этом.

Главное то, что американский солдат является наиболее энергозатратным в истории. На одного служащего ВС США приходится 56,7 литра горючего в сутки. Более 70% тоннажа, необходимого для развертывания ВС США на театре военных действий, приходится на топливо. При этом из десяти армейских машин только две являются боевыми. Остальные — снабженцы. Более половины топлива, доставляемого на ТВД, поглощается ими. В ВВС же 85% топливного бюджета уходит на то, чтобы доставить воздушными танкерами 6% годового потребления горючего. Причем затраты на доставку нередко в десятки раз превышают стоимость самого топлива. Но самое пикантное тут следующее.

По словам пресс-секретаря Пентагона Криса Ислейба, подорожание барреля нефти на $10 увеличивает затраты Пентагона на $1,3 млрд. в год. Как насчет внешних издержек? По словам Милтона Копулоса, президента Фонда Совета Национальной обороны, фиксированные затраты на защиту нефти Персидского залива обходятся в $137,8 млрд. ежегодно. (Для сравнения: американский оборонный бюджет в прошлом году составил $696,4 млрд., а в нынешнем — $602 млрд.) И прямая угроза интересам США заключается в том, что в смысле энергоресурсов нынешний мир, хоть и с некоторой натяжкой, уже можно считать многополярным. Как показал опыт Ирака и Афганистана, поведение нефтяного рынка обусловлено не интересами групп влияния, а совокупностью факторов, чей суммарный эффект контролю не поддается. И эта система может сделать неприемлемо дорогой даже маленькую победоносную войну. Решение по курдской нефти — свидетельство того, что администрация Обамы это прекрасно осознает и потому переходит к стратегии непрямых действий.

Новини

1 Лютого 2024

Минулого року обсяг виробництва на кар’єрах УЗ зріс на 35%

У промисловості покращились очікування ділової активності

Україна розраховує отримати перший транш нової програми допомоги ЄС у березні

У листопаді минулого року промислове виробництво Японії знизилося на 0,9%

Уряд Австралії виділив кошти на декарбонізацію Liberty Steel 

POSCO відкрила центр розробки технології водневого відновлення заліза

Бізнес погіршив оцінки результатів своєї діяльності

ЄС затвердив 50 млрд євро допомоги Україні

Британські профспілки закликають уряд виділити більше коштів на декарбонізацію заводу Tata Steel

Національна система торгівлі викидами в пілотному режимі запрацює у 2025 році

У 2023 році Туреччина скоротила імпорт металобрухту на 10%

Енергетики підключили до системи блок ТЕС після ремонту

Champion Iron інвестує 470 млн дол у канадський проект з виробництва окатишів

Україна та США підписали меморандум про контроль за використанням допомоги

Бюджет України отримав майже 155 млрд грн в січні

Нафтова промисловість знала про небезпеку для клімату з 1954 року – дослідження

ВСІ НОВИНИ ⇢